Юморист (2019)

Трагикомедия в осмыслении увиденного. Драма в переосмыслении пройденного пути.

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.

Тоталитаризм. И Иванович вместо Ильича со сцены. И бороды в КВНе под запретом ибо сам Карл Маркс и Фридрих Энгельс носители бород. И Робинович в космос никогда не может быть запущен даже в сценическом обрамлении, при массовом скоплении публики. Малкин может. Но это ещё надо проверить какой это Малкин. Хотя «там где надо» проверили-перепроверили не один раз. Ибо мало ли что? А он с дипломом и паспортом — прости, прощай! Ха-ха, ха-ха. С Родины и сразу на историческую Родину! Без возврата! Смешно. Конечно же смешно. 1984 год на дворе. КПСС у власти.

И коньяк в кровь для постоянного разгона налипающей хмари. И понимание, что жить так нельзя, потому что говорить хочешь, но не можешь. И пошлость про обезьяну снятым намордником в дозволении. Ошейник поводка с цепью — как только повернул «морду» вправо или влево. Не сметь. Фу, нельзя. А сыну наказ — думай что поёшь, про пионерию, страны Советов. А себе — закрытую дверь в отдельную комнату в семейном гнезде. Смешной человек вернулся домой. Смешной человек плачет внутрь себя самого.

А вокруг прилизанные угодливо слащавые лица без погон, но в чинах почитания. Кто-то просто филёр в гостиничном коридоре берущий на карандаш каждый «туалетный» пшик, кто-то приставленный «ординарец» аккуратно формирующий досье. Здесь же и громилы-молотобойцы — исполним, доставим, сопроводим. Какая разница какое время суток? Кому какое дело хочешь ты или нет? В постели? Значит поднять с этой постели! В машину его! В самолёт, скорее! К трапу авто! Байконур? Казахстан? И что из того? Сладкая жизнь. Действительно, и чего ему не хватает, — восклицает генеральский чин. Будь холуём, прогибайся в подобострастии улыбаясь и ты в вечном фаворе! Сыр в масле. Вон их сколько коленопреклонённых за роскошеством стола. Все к месту. Друзья.

Иосиф Виссарионович давно как почил, а нравы, порядки едва ли не те же. Система! Да.

«Юморист» Борис Михайлович в декорациях советского счастья. Колесящий по стране в шоу праздничных веселий. Острый ум, мастер слова, неординарность личность. Как такого оставить без внимания? Он в каждом кадре. Словно под объективами фотовспышек. В анфас и в профиль. Его, разве что только не прослушивают и не пишут. В домашней тиши.

Режиссёру удалось создать весьма характерный коллаж в минимализме декорационных изысков. Сцены вне помещения можно пересчитать по пальцам одной руки. Но не в этом ли ещё одна мысль-метафора для «комнатного растения», каким является «свободный глашатай» обращающийся к массе?

А финальные кадры с «римскими термами» и вовсе величественны. Как тут не вспомнить исторические хроники страны Советов и Бериевский победный клич у неостывшего ещё тела вождя: «Хрусталёв, машину!» (привет А. Герману). Ну разве не прекрасно потешна эта развязка? «Король умер — да здравствует король!»

Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть…

Михаил Идов (Майкл Марк Зильберман ) – журналист и сценарист серьёзный. Тем интереснее его первый режиссёрский опыт (ключевое слово здесь – «интереснее», ибо фильм безбожно провалился в прокате, впрочем, как и «Завод» Быкова, что отнюдь не говорит о литературно-драматургических недостатках, а обусловлено лишь коммерческими неувязками ). Конечно, образ Аркадьева собирательный, чего только не случалось в жизнях Аркадия Райкина, Михаила Жванецкого, Семёна Альтова, Ефима Смолина – тайна есть сия великая. Тут перед нами – почти типичные рассуждения на тему отношений «художник и власть», всенепременно заканчивающиеся бунтом.
Простое, но вдумчивое кино.